Впервые в лингвистический обиход понятие фонемы ввел русский ученый И. А. Бодуэн де
Куртенэ, преподававший в разные годы в Казанском, Юрьевском, Краковском и Петербургском
университетах. Правда, у него было психологическое толкование фонемы: «… постоянно в нашей
психике существующее представление звука, то есть одновременного сложного комплекса
произносительных работ и получаемых от этого представлений, мы будем называть фонемою (И.
А. Бодуэн де Куртенэ «Введение в языковедение», 1917). Дальнейшее развитие идеи Бодуэна
получили в трудах его ученика Н. В. Крушевского.
Последователь идей Бодуэна, основатель Ленинградской школы фонологов, Л. В. Щерба дает
такое толкование фонемы: «… в живой речи произносится значительно большее, чем мы
быкновенно думаем, количество разнообразных звуков, которые в каждом данном языке
объединяются в сравнительно небольшое число звуковых типов, способных дифференцировать
слова и их формы, то есть служат целям человеческого общения … Мы будем называть их
фонемами» 4
У Л. В. Щербы были верные преемники: М. И. Матусевич и Л. Р. Зиндер, воспитавшие целую
плеяду фонетистов третьего поколения ( Л. В. Бондарко, Л. А. Вербицкая, М. В. Городина и др).
К 30-м годам ХХ века складывается Московская фонологическая школа (МФШ),
основателями которой являются Р. И. Аванесов, П. С. Кузнецов, А. А. Реформатский, В. Н.
Сидоров, А. М. Сухотин. Учение МФШ о фонеме поддерживается и развивается подавляющим
большинством русских фонетистов, а также признается во всем лингвистическом мире.
По Московской фонологической школе фонема – минимальная единица плана выражения
языка, выполняющая различительную функцию.
Звук речи и фонема языка – это две разные единицы фонетической системы. Они не могут
быть отождествлены друг с другом, но не могут быть и оторваны друг от друга: разный подход к
единице языковой системы – с артикуляционно–акустичесокой и с функциональной точек зрения
– обусловливает несовпадение в объеме понятий звука речи и фонемы, но так как этот подход не
имеет отношение к одной и той же звуковой системе, то между звуком речи и фонемой есть
непосредственная связь – фонема как единица функциональная реально воплощается, или
реализуется, в звуках речи, которые являются материальным ее выражением.
Основной критерий при выяснении, является ли звуковая единица данного языка фонемой –
ее различительная функция, а не сходство и различие акустико-артикуляционных признаков
звуков. Поясним это на примере. Звуки [к] и [х] звуки [г] и [j] имеют одинаковый набор общих
(интегративных) и различительных (дифференциальных) признаков. [к] и [х] – обе согласные,
шумные, звонкие, твердые, заднеязычные, различаются они только способом образования: [к] –
смычно- взрывной, [х] – фрикативный. [г] и [j] –обе согласные, шумные, звонкие, твердые,
заднеязычные, различаются они тоже только способом образования. С точки зрения
артикуляционной можно составить тождество: [к] так относится к [х], как [г] к [j]. Но с точки
зрения функциональной такое тождество неправомерно: [к] и [х] по отношению друг к другу
выполняют в русском языке различительную функцию (мука – муха), а [г] и [j] – не выполняют
(бал[г]одаря – бла[j]г) Таким образом звуки [к] и [х] являются разными самостоятельными
фонемами в русском языке, а [г] и [j] разновидностями одной фонемы.